04.07.2007
Инновационная экономика: что за ширмой?
Красивые слова — «инновационная экономика» — позволяют подразумевать многое, а делать мало. Для того чтобы это словосочетание стало чем-то большим, чем пыль в глазах, необходимо понять, какой комплекс государственных мер должен сопровождать его употребление.
Разговоры об инновационной экономике — почва благодатная. Под это дело можно запустить большое количество проектов, пролоббировать интересы многих отраслей, добиться значительного дополнительного финансирования, поскольку чем туманнее понятие, тем больше риторики вокруг. И всё — с благими намерениями. Вот почему так требуется конкретизация термина, его расшифровка, со всеми вытекающими отсюда последствиями — скрытыми опасностями и подводными камнями. И как можно скорее, ведь чем дольше идут разговоры вокруг да около, тем призрачнее результат.
Словосочетание «инновационная экономика» возникло в риторике власти как лекарство от нефтезависимости, как путь освобождения от нефтяной иглы. Но в таком случае встает вопрос: а на какие отрасли мы будем делать ставку, где развивать инновации? Ответ «везде» воспринимается с опаской. А хватит ли денег? А есть ли возможности? А нужно ли догонять там, где отстали навсегда? А не лучше ли вкладываться в те отрасли, в которых мы традиционно лидируем? Железная логика подобных аргументов не оставляет простора для спора: все закономерно.
Тем не менее, есть одно «но». Эта же закономерность очевидна и для сторонних наблюдателей, которым вовсе не безразлично, где у нас намечаются прорывы. Поле инновационной экономики — чрезвычайно конкурентное: на нем все стремятся выйти в лидеры и пускать новых игроков никто не собирается. Соответственно, как только становится понятно, на что мы планируем делать ставку, куда целенаправленно вкачиваются деньги — тут же мы ощущаем прессинг извне, цель которого диктуется естественным инстинктом самосохранения — «задушить конкурента». Сопротивляться внешнему давлению — и дорого, и трудно, и зачастую бесперспективно. Но можно его избежать, если все же ответить на вопрос «Что развиваем?» нелогично, на первый взгляд, но абсолютно разумно: «Развиваем все!» Точнее говоря, отказываемся от грубой стимуляции деньгами отдельных проектов, а создаем условия, благоприятные для развития инноваций в принципе, невзирая на происхождение. И в дальнейшем, на втором этапе, уже поддерживаем те направления, которые доказали свою жизнеспособность.
Иногда экономике, находящейся в тупике, пусть даже и обеспеченном нефтедолларами, необходимо что-то вроде кратковременной амнезии: забыть, что мы когда-то и в чем-то добивались невиданных успехов, и вкачивать туда средства, забыть, что когда-то вот эти станки успешно продавались, а вон те транзисторы вывозились тоннами. А вспомнить, что, когда условия были благоприятными для всех, именно в Россию приезжали изобретатели, чтобы здесь реализовать свои идеи: здесь работал Л. Нобель, здесь размещали свои головные офисы «Сименс», «Зингер», «Кодак» и «Эриксон».
Если условия будут благоприятны для всех, то мы избежим давления извне (нечему противодействовать, когда развивается все), создадим условия для работы собственных ученых и изобретателей, привлечем чужие новаторские технологии, перенесем их внедрение на территорию России и, возможно, начнем переманивать «мозги». И вот тогда можно будет говорить об основах инновационной экономики.
Собственно, речь идет о самом подходе к вопросу: либо мы вкачиваем средства в наиболее распиаренные проекты — и это временный, недолговечный результат, если можно говорить о результате вообще, либо создаем реальную базу для формирования инновационной экономики — и это уже серьезная заявка на будущее.
Инновационная экономика начинается с интеллектуальной собственности. Точнее, с желания интеллекта ее производить и желания бизнеса ее покупать. Для того чтобы говорить об интеллектуальной собственности как об экономическом факторе, необходимо нечто большее, чем легендарный энтузиазм ученых и изобретателей. Безусловно, истинные творцы работают и ради любви к искусству, но на них инновационную экономику не построишь. Необходим действенный механизм, позволяющий включать интеллектуальную собственность в оборот, создавать на ее основе реально функционирующие и эффективные производства. И первый пункт в создании такого механизма — вопрос об авторстве интеллектуальной собственности.
На сегодняшний день четвертая часть Гражданского кодекса, касающаяся интеллектуальной собственности, написана так, что принадлежность результатов интеллектуального труда определяется по договору. Вроде бы все хорошо, но только в том случае, если речь идет о частном заказчике. В отношениях с государством договорное право на исполнителя не работает. Оно превращается в формальность, поскольку государственная машина устроена таким образом, что в любых условиях выбор должен быть сделан в пользу государства. Государство является крупным заказчиком интеллектуальной собственности, и, оставляя закон в теперешнем виде, мы фактически лишаем автора прав на его интеллектуальную собственность, и тем самым тормозим дальнейшее развитие. Для внедрения инноваций необходим частный инвестор, который нуждается в гарантиях, в том числе и в виде прав на интеллектуальную собственность.
Такие гарантии необходимо закрепить законодательно. Для этого мы в Бюджетном кодексе и в 4-й части Гражданского записываем, что если в процессе исполнения государственного или муниципального заказа возникла интеллектуальная собственность, то она всегда остается собственностью исполнителя этого заказа. Государство не должно претендовать на то, чтобы быть собственником изобретения или открытия. Оно может только регулировать или ограничить использование интеллектуальной собственности, если это необходимо, исходя из стратегических интересов.
Второй пункт — вопрос включения интеллектуальной собственности в оборот. Для запуска процессов интенсивного внедрения интеллектуальной собственности необходимо не только дать возможность использовать ее в качестве части уставного капитала, но и обеспечить длинные «налоговые каникулы».
С момента регистрации интеллектуальной собственности, с момента внесения ее в уставной капитал компании эта собственность на срок от 5 до 15 лет (в зависимости от градации) должна быть освобождена от налогообложения. Поскольку сам процесс внедрения — длинный. В этом случае владелец интеллектуальной собственности получает возможность зарабатывать на своем интеллекте, а частный инвестор оказывается заинтересованным в использовании интеллектуальной собственности. Ученые получают дивиденды с использования своих достижений, а бизнес — уставный капитал, под который можно и нужно привлекать средства.
В итоге мы получаем запрос отечественных компаний на финансирование науки, оснащение ее необходимым оборудованием и оптимальные условия для работы самих ученых. А ученые, способные созидать, становятся богатыми людьми.
Такой механизм включения интеллектуальной собственности в оборот эффективно работает и дает конкретные результаты — конечно, в том случае, если есть предпосылки для появления интеллектуальной собственности, есть те, кто готов ее создавать. А это уже касается состояния отечественной системы высшего образования и науки, вопросов преемственности поколений и развития научных школ.
Совершенно очевидно, что государство в сегодняшних условиях не в состоянии содержать вузовскую, отраслевую и академическую науку. Но вывод, который напрашивается из этого положения, вовсе не в том, чтобы уничтожить науку в вузах, а отраслевые НИИ превратить в лаборатории при предприятиях. Необходимо сохранить ВСЁ, сконцентрировав науку в вузах.
Чтобы научная школа стала необходимым условием для процветания и развития вуза, достаточно закрепить законодательно одно условие: все гранты на исполнение научно-исследовательских и конструкторских работ распределяются только через вузы, принимать участие в конкурсах на эти гранты могут только высшие учебные заведения. В этом случае научно-исследовательские институты становятся их субподрядчиками.
Это неизбежно повлечет за собой укрупнение вузов, что нужно приветствовать. Крупные, мощные, градообразующие университеты, с сильнейшими научно-исследовательскими центрами в своей структуре — это нормально. И это более эффективно, чем сотни мелких новообразованных вузов с разными названиями и аудиториями, но практически с одинаковым составом преподавателей… У нас будет меньше вузов — при большем количестве студентов и преподавателей. В Бостоне всего пять университетов, а студентов гораздо больше, чем во всех вузах Санкт-Петербурга вместе взятых. И какие это университеты? Один Гарвардский занимает значительную часть Бостона как города.
При условии что научные исследования заказываются исключительно вузам, сильные НИИ объединятся с университетами, но не поглотят их. Это и даст возможность формирования серьезных научно-образовательных центров, где будут созданы условия для нормальной работы преподавателей и ученых, организован поиск молодых и талантливых научных кадров из сегодняшних студентов.
Если государство будет распределять гранты на исследования через вузы, мы получим возрождение научных школ, улучшение финансирования высшего образования, резкий подъем рейтингов наших университетов, что стимулирует интерес к ним не только российских абитуриентов, но и студентов и аспирантов из-за рубежа. Крупные ученые, которые создают свои школы, под имя которых можно получить финансирование, вернутся в вузы, появится передовая техника, оснащенные лаборатории.
В то же время государство остается заинтересованным в развитии фундаментальной науки. Без фундаментальных исследований невозможно движение вперед, реальный успех и прорывные открытия. В бюджете должна быть выделена (и это опять-таки Бюджетный кодекс) строка, называемая «Финансирование фундаментальных исследований». Но в ней не должна быть указана тематика исследований. Эта строка не должна никоим образом пересекаться с государственными заказами по направлениям, необходимым государству. Это финансирование чистой науки, которое должно поступать в Российскую академию наук, и она должна сама определять направления и тематики этих исследований, без утверждения в бюджете. А принимать или не принимать проделанную работу должен Президиум РАН с учетом мнения всей научной общественности.
Таким образом, и вузовская, и академическая, и отраслевая науки занимают свои ниши в системе и не мешают друг другу развиваться — напротив, они дополняют друг друга, создавая основное условие (сильную отечественную науку и высшую школу), гарантирующее успех в конкурентной борьбе инновационных экономик.
Еще один ключевой момент в формировании основы для инновационной экономики — устранение препятствий для развития малого бизнеса. Ведь у истоков чуть ли не каждого серьезного бизнеса на высоких технологиях — умелец-одиночка с его почти кустарным производством. Да и за спиной крупных компаний работают, живут и процветают маленькие предприятия, позволяющие сделать механизм запуска новых технологий и оперативным, и гибким, и экономичным. То есть основа инновационной экономики — это возможность эффективной работы малого бизнеса. Этого-то как раз у нас сейчас и нет.
Не будем углубляться во все многообразие проблем, которые сопровождают тернистый путь отечественного малого предпринимателя. Достаточно убрать самый большой камень, который мешает основному движению, а уж с мелкими трудностями наш закаленный бизнесмен сам справится. Этот камень — собственно и не камень, а недоразумение: освобождение от уплаты НДС для малого бизнеса. Именно эта особенность налоговой базы мешает крупному бизнесу привлекать для производств небольшие предприятия, оптимизируя процесс запуска новых технологий. Для малого бизнеса должна быть предусмотрена возможность добровольной уплаты НДС в определенный налоговый период, устанавливаемый налогоплательщиком по определяемому им виду деятельности. Это стимулирует крупный бизнес передавать часть своей деятельности малому. Без развитого малого бизнеса невозможно ускоренное развитие новых технологий: это аксиома, о которой нельзя забывать. Сегодня крупный бизнес не стремится развивать малый: это невыгодно по причине разницы в уплате НДС. И малый бизнес должен получить возможность выбора: если он действует в сотрудничестве с крупным, он должен иметь возможность уплаты НДС, что облегчает взаимодействие. Если он самостоятелен — тогда да, упрощенная схема налогообложения.
Тогда можно говорить и о предпосылках для создания технопарков, которые в нынешних условиях превращаются в систему льготной сдачи земли в аренду. Чтобы технопарки могли выполнять свои функции — в кратчайшие сроки создавать и выпускать новые производства на основе инновационных технологий — необходимо разработать правовое положение технопарков, с отдельным видом налоговой и кредитной политики. Это подразумевает не дополнительные льготы, а лишь отдельное построение налоговой политики, правового положения, имущественной политики.
И последнее. Все перечисленные меры могут оказаться недейственными, если мы не сделаем главного — не определим, а для чего все-таки мы развиваем инновационную экономику. Цель «слезть с нефтяной иглы» не может быть достаточной. А что потом? Какое место займет Россия в мире, перестав быть источником сырья?
И здесь важно понять, что Россия всегда была и остается мостом между Европой и Азией, который сегодня должен обрести реальное воплощение в транспортном коридоре и политическое — в площадке для диалога цивилизаций. Если мы понимаем эту свою роль и принимаем ее, тогда мы определяем приоритетные направления развития инновационной экономики.
Транспортный коридор по территории России, соединяющий европейский порт (Санкт-Петербург) и Азию (Чита, выход в Китай), с лучшей логистикой, чем по Индийскому океану и по новому «Шелковому пути», создает совершенно объективные условия для притока инвестиций из Юго-Восточной Азии на развитие высоких технологий. Только заявление о намерении создать такой коридор дает толчок развитию сборочных производств на нашей территории. И не только сборочных. Если фирма везет в Европу ключевую деталь из Южной Кореи, собирает металлическую основу из металла «Северстали» по дороге в Череповце или в Вологде, то готовый южно-корейский продукт окажется значительно дешевле, себестоимость его будет меньше. И дорога становится магистральным направлением для развития инновационной национальной экономики. В том случае, если созданы предпосылки, о которых говорилось выше.
Прежде чем делать ставку на развитие высоких технологий, нужно еще доказать, что наши высокие технологии нужны миру. Доказать в жесточайшей конкурентной борьбе. А транспортный коридор по территории России миру нужен уже сегодня: это не надо доказывать, и он — вне конкуренции. Строительство инфраструктурной сети, связывающей страну в единое целое и предоставляющей возможности для создания транспортного коридора между Европой и Азией, дает закономерный и ожидаемый скачок развития высоких технологий и инновационных решений. Страна, которая хочет развиваться, строит инфраструктуру. И это дело государства. А вот развитие интеллекта — дело общества. При условии, конечно, обеспечения интеллекта всем необходимым — возможностью эффективно работать и достойно жить.
«Бизнес-журнал», 5 июня 2007 года
Внимание!
При перепечатке материалов данного сайта активная гиперссылка на tomchin.ru обязательна.
|
