Родился

Я из чисто питерской семьи. Мой прадед умер от тифа на строительстве КВЖД. Он был инженером путей сообщения, одним из первых евреев, получивших право жить в Петербурге, выпускником Путейского института. Тогда из инженеров на строительстве КВЖД путейцев было всего пятеро. И, поскольку он погиб, его семья получила полное обеспечение от царя.

Мой отец, морской офицер, окончил Дзержинку. Мать занималась подводными лодками, закончила Холодилку затем Корабелку.

Родился я 4 декабря 1947 года, в Ленинграде. Дальше по Высоцкому: первые годы я помню не точно. Но вот то, что помню совершенно отчетливо: нашу жизнь на Дальнем Востоке. Отец, военный моряк, там служил. Он очень любил свою профессию. И из меня готовил военного моряка. Первый раз я ступил на борт подводной лодки в 6 лет. Конечно, нарушил все правила и инструкции. Это была идея отца. А для меня это событие обернулось целым ворохом ярчайших впечатлений и маленькой банкой сгущенки в придачу. Была такая в стандартном пайке подводников. Ох, и хвастался же я своим приключением! Вплоть до тех пор, пока уже по окончании Корабелки сам не стал выходить на испытаниях на подводных лодках. А тогда, мой дядька, узнав о легендарном походе на подлодке, решил покатать меня на танке. Соревнование у них было такое: кто больше удивит парня. И танк мне тоже понравился. Но сердце уже было отдано кораблям. Я их все детство рисовал. Но рисовал не как художник. А по клеточкам чертил, что и как у них устроено, и как они должны выглядеть. Видимо, это уже были отголоски призвания: стал я все же не офицером, а конструктором.

Учился

В старших классах я учился в специализированной математической школе. У нас была очень хорошая школа. Представьте себе, Ленинград 64-66 годы, а у нас уроки на настоящей вычислительной машине! Да, примитивной, да, допотопной, но настоящей ЭВМ! Мы были буквально пропитаны романтикой научного поиска и свершений. Но ничто человеческое и гуманитарное нам было не чуждо: игры в КВН, театр. Я в свободное время еще и окончил курсы для экскурсоводов-любителей при Эрмитаже. При чем специализировался по третьему этажу — по импрессионистам.

Потом поступил в Корабелку. Экзамены сдал на подготовительных курсах и поступил. Отец был немного разочарован: он видел меня в погонах. С рождения. Так случилось, что я — первый ребенок на отцовском курсе. И как-то все его друзья видели именно во мне продолжение их дела. Все они стремились сделать из меня офицера. Но далеко от военной техники я и не уходил: специализировался на подводных лодках. Я заканчивал факультет морского оружия — тот, что «между исламом и революцией». Особняк Кшесинской — Музей революции, а мечеть — это ислам. Вот между исламом и революцией находился мой факультет.

Началась студенческая жизнь. Это отдельная повесть. Пять раз был в стройотрядах. У меня все знаки отличия за целинные стройки. Стройотряды в мое время — это целый мир, особая жизнь. Были мы и на целине, и в казахских степях, и в Польше по обмену (ну, это скорее каникулы, а не работа). В стройотрядах я был комиссаром. Если кто помнит, тот поймет. А для остальных поясняю: в моем ведении был боевой строительный дух подопечных студентов. Трудно сказать, за какие такие мои комиссарские достоинства я получил эпитет «Железный комиссар» (именно под таким названием вышла в «Смене» статья про наш стройотряд), но со стороны виднее… Главное, что все это было искренне, с энтузиазмом и с вполне объяснимым юношеским задором. Есть одна реклама: что-то там про «желать большего». Так это про меня. Но важно понять, в каком смысле. Все-таки, несмотря на учебу, работу, КВН, театры и музеи, не зря те годы называют «застойными»: время текло как-то медленно, а энергии — много. Хотелось всего и сразу: реализовать идеи, попробовать себя в той или иной роли, в общем, быть и лириком, и физиком. Эти мои устремления в свое время вылились в одну занятную вещь: я на некоторое время заделался самым настоящим театральным режиссером. Ну, правда, моей труппой были дочка со своими школьными подругами. Но играли они у меня отлично. Мы четыре года ставили настоящие детские мюзиклы в ее школе. С бешеным успехом. А уж после четвертого класса я ей сказал — дальше сами. И они продолжили уже без меня. Но время от времени обращались за консультациями.

Женился

Познакомились мы в компании, как сейчас говорят «тусовке», моего творческого троюродного брата — поэта Аркадия Илина. Ленинградскими ночами в его квартире на Исаакиевской площади текла настоящая богемная жизнь: собирались молодые художники и начинающие литераторы, будущие писатели и прочие гуманитарии. Надя готовилась поступать в ЛГУ. На итальянский язык. (Без спецшколы и какой-то особой подготовки. Просто так. Из любви к романским языкам.) Конечно, не поступила. Но впечатление произвела. Во всяком случае, на меня — определенно. А потом ходили мы вокруг друг друга два года. Встречались и расставались. И в один прекрасный момент я решил: «Все! Я на ней женюсь!»

Всю жизнь с женой спорим: она уверяет, что я свое судьбоносное решение принял именно тогда, когда она этого захотела. Но я то помню, что решал все сам.

Написал ей письмо с Дальнего Востока, где был в командировке. И ушел на месяц в испытательное плавание. По возвращении, оказалось, что ответ положительный. И через три недели была свадьба. А через девять месяцев — дочка.

Работал

В 1972 году по распределению попал в ЦКБ «Рубин» к академику Спасскому. Более 20 лет работал на ленинградскую «оборонку». Объездил весь Север, Дальний восток. Участвовал в испытаниях 33 подводных лодок, в том числе из серии «Курск».

Звучит по-деловому. Так и представляются светлые комнаты, заполненные конструкторами перед кульманами, на которых рождаются наши непревзойденные военные достижения. Но на деле все было не совсем так. Работа в этом КБ, которое не просто создавало военно-технический продукт, но, по сути, руководило целой отраслью оборонной промышленности, открывала глаза на многое.

Первое, с чем чрезвычайно сложно было смириться — это с невозможностью создать конечный продукт, который задумывался, который бы отвечал запросам времени. Да, наши конструкторы делали гениальные разработки. Но они не могли реализоваться. Не получалось. Не хватало средств, сил, качества работы на всех этапах. Наше техническое отставание чувствовалось уже в те годы. И все это при огромном напряжении сил страны, при работе всего общества на главное — оборонку.

Мы знали, что когда запускаются наиболее крупные военные проекты, с прилавков исчезает мясо. Страна жила ритмами, которые задавала оборонная промышленность. На пиках гонки вооружений вводились карточки.

И у тех, кто это видел и понимал, возникала известная российская альтернатива: либо спиться, либо пытаться что-либо делать. Выбрал второе. Занялся самообразованием, был членом совета трудового коллектива, пытался разрабатывать механизмы экономического стимулирования инженерной деятельности. Казалось, что стоит только убедить людей работать на совесть и можно решить основные проблемы. Но очень скоро стало понятно, что ничего стимулировать невозможно.

Тогда и начался тот путь, который в итоге привел меня от работы в КБ к политической деятельности и законотворчеству.

У академика Спасского был очень сильный заместитель по финансам, кандидат экономических наук. С ним мы стали заниматься проблемами экономического стимулирования людей на производстве. Мой интерес к экономике возник именно благодаря этой совместной работе. Становилось понятно, что для эффективности работы необходимо полностью менять договорные отношения, на которых в то время строилось функционирование предприятий. Я тогда написал письмо Ельцину, в то время — первому секретарю Московского горкома партии, где изложил свои идеи. Я решил примерно так: Ельцин стал секретарем совсем недавно. Он еще сам молодой, и вокруг него аппарат не очень заиндевел. Письмо называлось «Инженер-рабочий». У меня когда-то были идеи своеобразного кооперативного социализма. Со временем эти иллюзии прошли.

А в то время уже начала образовываться демократическая платформа в КПСС. Я в «Рубине» организовал партийную организацию демплатформы КПСС на 60 человек. Естественно, дальше эти связи с теми, кто в Петербурге входил в демплатформу, постепенно укреплялись.

Это, как у Жванецкого — «кипящий бульон», который «заваривался» в то время, не мог оставить равнодушным. В 90-м году я уже принял участие в выборах в Ленсовет. Проиграл. Но тогда из Москвы приехал Петр Филиппов и сказал, что нужно учить экономике народ. И мы стали читать лекции по приватизации, каждую субботу, для всех желающих. Лекций-то было: один закон. Это еще до государственной приватизации, до путча. А читали мы по 6 часов подряд. Все время обновлялся народ в зале — интерес публики был самый живой.

Путч

Путч перевернул многое. В том числе, и мою жизнь. Сам путч мы провели в Ленсовете: организовывали дежурства, выпуск листовок, обмен информацией. Прошел путч, пришло правительство Гайдара, и нас пригласили в Москву писать информационное обеспечение реформ.

Мы собрали команду и 10 дней занимались написанием бумаг. Но наша работа оказалась не нужна: возникла идея создать министерство правды, агитации и пропаганды за реформы. Но, тем не менее, те 10 дней, если и не потрясли мир, то, во всяком случае, познакомили, подружили нашу команду со многими, кто в то время определял, куда и как пойдут реформы. После этого я уже стал ездить в Москву регулярно: Филиппов позвал писать государственную программу приватизации. Вместе с Чубайсом, Мостовым, Васильевым, — всей реформаторской когортой.

Параллельно со всем этим я стал сопредседателем российской «Демократической России» вместе со Старовойтовой и отцом Глебом Якуниным. В Думе я стал председателем подкомитета по приватизации и начал из своих учеников создавать фабрику законотворчества. Эта фабрика до сих пор существует. Многих молодых ребят я привез из Питера.

Законотворчество

Традиционное неуважение к законам в нашей стране сказывается и на отношении к самому этому процессу — созданию законов. Но не зря в слове есть корень «творчество». Это настоящее искусство, к которому нужно иметь талант: увидеть закон целиком, понять его действие, его слабые и сильные места. Писать поправки еще как-то можно научиться, а вот стать автором всего закона и представить его себе в системе законодательства — это очень непростая задача. Мне посчастливилось найти четверых молодых ребят и воспитать их.

В 1994 году я создал Фонд поддержки законодательных инициатив: он ведет мониторинг всех законопроектов, которые вносятся в Думу. К концу 1994 года стало понятно, что популизм депутатов и несовершенство партийной структуры могут привести к различным нарушениям стройности системы экономического законодательства. И тогда мы создали комиссию. Помню, даже назвали ее «Комиссия по противодействию инициативам Государственной Думы». Кажется, Починок даже предлагал добавить «безумным инициативам».

Дальше

В конце 1995 года «Демократический выбор России» выборы проиграл. Я тоже тогда проиграл, и не жалею. Четыре года ушли на становление команды.

Через четыре года я снова попал в Думу: я был одним из создателей Союза правых сил. Сейчас возглавляю Комитет по экономической политике и предпринимательству. Через него проходит большинство полезных законов: весь пакет законов по присоединению России к ВТО, вопросы рекламы, госмонополии на крепкий алкоголь и т. д. Кроме того, это целый сектор законодательства, связанный с изменениями в стандартизации. Постепенно складывается система экономического законодательства.

Город

Последние годы много приходится работать в Москве, но я остаюсь петербуржцем.

И я постоянно возвращаюсь в мой город. Здесь мой дом. И источник энергии, вдохновения, идей. Ведь не так много мест на земле, где рождаются идеи. По моим ощущениям Петербург — одно из тех мест на планете, где можно творить. Недаром здесь всегда развивалась наука, собирались поэты и писатели. Но это лирика. А на практике, я просто очень люблю свой город и желаю ему процветания. Как желаешь здоровья родителям. И мне больно смотреть на следы увядания, которые не спрячешь под штукатуркой свежеотреставрированных к юбилею дворцов.

Даже поверхностный взгляд дает понять: в Петербурге что-то пробуксовывает, как-то не поспевает он за движением страны, даже если брать самые общие показатели. А я знаю, что потенциал Петербурга огромен.

И когда начинаешь понимать суть действия законов, становится ясно, что иногда одно законодательное решение, может изменить картину жизни города в целом, дать новое направление движения, подтолкнуть силы города к развитию.

Так и родилась идея проекта «Город»: создание долгосрочной, не менее чем на 50 лет, программы развития территории Санкт-Петербурга. Она уже написана в сотрудничестве с Институтом Урбанистики и получила название: «Санкт-Петербург. Путь в XXI веке». Очень хочется верить, что она воплотится. Пусть не целиком, а фрагментами, пусть не сразу, а постепенно. Как воплощаются открытия и теории: не потому, что этого кто-то захотел, а потому что это всем нужно.

Я хочу, чтобы мой родной город жил, развивался и процветал. Только тогда я уверен, что мои дети и внуки, а потом их дети и внуки, останутся жить в Петербурге. И будут здесь счастливы.

Моя дочка

Я знаю, что многие отцы мечтают, чтобы первым ребенком у них был мальчик. А я счастлив тем, что у меня есть дочь. Мы с ней похожи. У нас с Машей абсолютное взаимопонимание. В общем, мы любим друг друга. А теперь еще и мою маленькую внучку Ульяну. Меня окружают три женщины, зять, собака и кот. И мне это нравится. Хотя не могу похвастаться, что провожу с ними много времени.

Тут как-то в августе семьей вспоминали, что уже 12 лет прошло со дня путча. А жена добавила: «12 лет с того дня, как ты ушел на баррикады. И не вернулся.»

Жизнь на два города — непростое испытание для семьи. Но никогда мои домашние не думали перебираться в Москву. Да и я не представляю себя москвичом в полном смысле этого слова. Все мое самое главное — здесь, в Петербурге. И моя жизнь посвящена именно семье и ничему другому. Главное, понимать это и постоянно думать о своих близких. Не жертвовать. Нет. Это не приносит блага не тому, кто жертвует, не тем, ради кого приносят жертву. Но все, что ты делаешь — делать для семьи: для жены, для дочки, для внучки.

Меня тут спрашивали: а какой подарок ты приготовил к 300-летию родного города? Я отвечаю: самый лучший! Свою внучку. И кто скажет, что есть подарки лучше?

А программа «Город», все эти идеи и проекты — это же все для них. Для тех, кто будет после нас. Я надеюсь, для моей внучки и ее поколения.

16 наивных вопросов человеку и политику

1. Ваши самые яркие воспоминания детства?
Выход на подводной лодке (мне было лет 6, отец — морской офицер устроил), катание на танке (это уже дядька тогда же постарался) и вся жизнь во Владивостоке…
И вот еще: в Ленинграде мы жили в коммунальной квартире, в которой не было ванной. И мы с отцом регулярно ходили в баню. Дорога в баню у нас была экскурсией по городу, во время которой отец мне рассказывал о зданиях, об архитекторах, о строительстве. И это осталось на всю жизнь. Одно из самых ярких воспоминаний. Да, еще, 10-суточная поездка из Петербурга во Владивосток на поезде. Это было ярко и интересно, и ничуть не тяжело.

2. Что для вас политика — призвание или прихоть судьбы?
Прихоть судьбы, ставшая призванием. И не столько вообще политика, как парламентаризм.

3. Что может простить политик Григорий Томчин и человек Григорий Томчин?
Как политик могу простить другим, но не себе — переход из партии в партию. Как человек: простить другим, но не себе ложь во спасение… человека.

4. Любимый способ отдыха?
Два: природа, дача и туризм. Но туризм, чтобы можно было посмотреть новое, все время новое. Поэтому я люблю путешествовать.

5. Любите ли Вы путешествовать?
См. ответ на вопрос № 4.

6. Любимая музыка.
Бах, орган. И блюз, джаз.

7. Любимые фильмы.
«Гамлет» Козинцева, «Король Лир» того же Козинцева, «Зеркало» Тарковского, «Отклонение» Антониони, «Рублев» Тарковского. Раза по 4 каждую из этих картин я видел. «Зеркало» можно смотреть бесконечно, точно так же, как и «Отклонение». «Гамлет» и «Король Лир» — это театр. Я бесконечно люблю театр, и театральность этих фильмов, великую игру актеров.

8. Любимые книги.
Ромен Роллан «Очарованная душа», «Жан Кристоф», Драйзер «Титан», «Финансист», «Стоик» (это как пособие по философии бизнеса), и Горький «Жизнь Клима Самгина» — это внутреннее понимание российской истории конца XIX начала XX века. Потом, Станислав Лем «Сумма технологий», Станислав Лем «Солярис», Рей Бредберри сборник «Мы - марсиане» (это не про марсиан, это про нас, но без наслоений быта, исторических событий, событий в мире, чистота ситуаций), поэты: Вознесенский «Оза», А.К.Толстой «История государства российского» и Пушкин — все.

9. Что литература для Вас?
Источник знания, получаемого от чувств, восприятие, ощущения, внутренний мир героя, действующего в определенных исторических обстоятельствах. Психология восприятия времени.

10. Случались ли в Вашей жизни чудеса? И если да, то какие?
Да, случались. Как минимум — три. Первое чудо — я встретил жену. Второе чудо — у нее родилась дочка. Третье чудо - у дочки родилась внучка. Это чудо. Найти из 2 миллиардов женщин именно эту — это невозможно. Это чудо. Я знал это сразу, как только мы встретились.

11. Если бы у Вас была возможность изменить мир, что бы Вы сделали в первую очередь?
Есть такая песня Галича: «Не бойся сумы, не бойся чумы, а бойся тех, кто знает, как надо». Это не чудеса — изменять мир. Это диктат. Мир надо изменять, изменяясь вместе с ним. Так что, упаси нас бог...

12. Есть ли у Вас мечта?
Да, есть. Она не одна. Их много. Чтобы все было хорошо у детей и внуков. Хочу увидеть то, что придумал для Петербурга. И, наконец, хочу снести Гвардейский морской экипаж! [Подробнее...]

13. Хотели бы Вы, что бы ваши внуки также стали политиками?
Почему бы нет? Хочу, чтоб ей было хорошо — все равно кем, политиком, не политиком… И очень боюсь, помогая ей, помешать.

14. Если бы Вы могли начать жизнь сначала, что бы Вы в ней изменили?
Все бы изменил, но не хочу начинать сначала. Хотел быть олимпийским чемпионом, как минимум по 5 видом спорта, выучить 10 иностранных языков и еще много всяких хочу.

15. Говорят, мир с каждым годом становится хуже, Вы согласны с этим?
В тот день, когда я скажу себе, что мир стал на день хуже, это значит, что я стал совсем старым и надо уходить.

16. На какого исторического деятеля Вы хотели бы походить.
На Черчилля.

Торжественная юбилейная кантата-доклад «Томчин всегда с тобой!»

Хоть москвичи все вроде мы,
Но питерской мелодией
Начнём сегодня опусы свои:
Хотите - не хотите ли,
Но наш герой из Питера,
Причём из удивительной семьи.
Был Гришин прадед всем пример,
Путейский классный инженер,
КВЖД к китайцам проложил.
Он стройке отдал жизнь свою,
И царь еврейскую семью
Навеки в Петербурге поселил!
Был дед прекрасный часовщик -
Он в Зимний в октябре проник
С большевиками с заднего крыльца!
Из них один он был учён,
И описал богатства он,
Захваченного Зимнего дворца!
За это приложенье сил
Он коммуналку получил
В борделе бывшем пару дней спустя!
Родился в коммуналке той
И папа - офицер морской,
А после там и Гриша родился!
Он в этот коммунальный рой
Пришёл с красавицей - женой,
И дочку тоже принесли туда ...
Уж так случилось, что своё
Приобрели они жильё
Уже в восьмидесятые года!
И получился в жизни он
Весьма силён и закалён,
И мы, конечно, знаем, в чём секрет:
Тому, кто с напряженьем сил
Полжизни в коммуналке жил,
Закалки лучшей в целом свете нет!

Он с детства славен был улыбкой милой,
И пацаны вокруг считали так:
Раз улыбнулся - значит, парень хилый,
Ну, как не врезать, раз такой слабак!
Тогда он в школе занялся борьбою,
И всем известно с тех далёких пор:
Хотя он весь улыбчивый собою,
Но, если что, любому даст отпор!
Пять лет подряд провёл он в стройотрядах,
Ни разу там не давши слабины,
И получил все главные награды
За Казахстан и стройки целины!
Царил в его отрядах неизменно
Высокий дух и комсомольский жар,
Не зря о нём тогда в журнале "Смена"
Была статья "Железный комиссар!"
Он на подлодке был ребёнком малым -
Отец привёл, не глядя на запрет:
Мечтал он видеть сына адмиралом,
Но сын не рвался к блеску эполет!
Из "Корабелки" он пришёл к "Рубину",
Где двадцать лет пахал без лишних слов,
И тридцать три советских субмарины
Он испытал у дальних берегов.
Но всё ж раздумьем о судьбе Отчизны
Был Гришин разум часто омрачён,
И институт марксизма - ленинизма
Четыре раза аж закончил он!
Потом читал он лекции активно,
И понимал из лекции народ:
Капитализма дело перспективно,
Социализм - совсем наоборот!
Из лекций Гриши даже забулдыги
Могли понять, куда страна идёт,
Что нет главней антисоветской книги,
Чем Госкомстата годовой отчёт!
И на бумаге доказав весомо,
Что всё в стране не сдвинется само,
Секретарю московского горкома
Отправил Томчин Ельцину письмо!
Письму немало Ельцин подивился:
"Вот это, понимаешь, высший класс!"
А тут, как раз и путч в стране случился,
И Томчин был востребован на - раз!
Как говорит его супруга Надя,
Когда зайдёт об этом разговор:
"Мой муж тогда застрял на баррикаде
И не идёт обратно до сих пор!"

А сейчас, справедливости ради -
Те, кто в курсе нас точно поймут! -
Спеть хотим мы вам песню о Наде -
Так жену юбиляра зовут!
Вы представьте, как в семидесятых,
В те застойные годы и дни,
На квартире у Томчина брата
За столом повстречались они!
Там богема ночами "гудела",
Кто-то пел, кто-то вирши читал,
Надя скромно в сторонке сидела -
Он увидел её и пропал!
Чтоб она на других не глядела,
Он всю ночь перед ней выступал!
Только Надя семейной нагрузкой
Не спешила себя утруждать:
"Имя - отчество, как и у Крупской -
Надо, стало быть, Ленина ждать!"
Но Григорий повёл разговоры
Про политику и времена,
И под пропагандистским напором
Вдруг нежданно прозрела она!
"Женихами бросаться негоже,
Ильича всё равно не найдёшь ..."
И подумала Надя: "Ну, что же,
Инженерик - то больно хорош!
Он не Ленин, конечно, но всё же
Темпераментом очень похож!"
Позже Гриша на Дальнем востоке
Должен был в океан уходить
И отправил ей важные строки,
Где просил её Томчиной быть.
Месяц он под водой обретался,
Но ему показалось - года ...
А на базе конверт дожидался,
Где стояло короткое "Да!"
Он с делами за день разобрался,
И, как только закончилась ночь,
Тут же в Питер Григорий помчался,
Ждать свидания было невмочь,
Три недели - и брак состоялся,
А спустя девять месяцев - дочь!
В филармонию с мужем законным
Как - то Надя пошла на концерт,
Кампанеллу тогда с Сен - Симоном
Перепутала музыковед.
И Григорий с десятого ряда
Жёстко лектора взял в оборот:
"Утопистов нам путать не надо -
Здесь сидит просвещённый народ!"
И с тех пор понимает подруга:
Не для мужа концертный бомонд,
Не уйти из привычного круга,
Где на службу идут, как на фронт!
Он из всех вариантов досуга
Любит слушать лишь наш "Генофонд"!

Стране большой случилось развалиться,
Подлодки перестали выпускать,
И целина осталась за границей -
Россию надо было поднимать!
Мы не забыли времена такие,
Когда с огромной верою в глазах
Звала нас к переменам "Дем. Россия",
И Томчин был в передовых рядах!
Быть может, с благодарностью когда-то,
Поймёт в Пальмире Северной народ,
Что главный городской приватизатор
Не зря Пальмиру распродал за год.
Настанет день, когда определённо
Оценят труд его и стар, и мал,
Ведь в первой Думе тридцать два закона
Своей рукою Томчин написал!
Везде, где нужно исправлять законы,
В которых изначально смысла нет,
Во всех комиссиях редакционных
Оставил Томчин самый яркий след.
Он даже в день такого юбилея
Презентовать народу книгу рад!
В ней за Россию новую радеет
Неисправимый Томчин - демократ!
В стране далёкой, где восходит солнце,
Расскажут вам, что он на всё горазд:
Он научил "Банзай!" кричать японцев -
Коротких два, потом протяжный - раз!
Уж коль японцы умудрились, вроде,
Его идею к действию принять,
То нам не грех при всём честном народе
В честь юбиляра дружно проорать:
"Банзай! Банзай! Банза - а - а - ай!"

Коль дело к финалу у нас подобралось,
Немного совсем пожелать нам осталось:
Желаем мы Томчиным, честное слово,
Чтоб все были живы и были здоровы!
Чтоб в деле логистики дочке Марии
Покрыть удалось все просторы России,
А если машин почему-то не хватит,
Пусть папа лошадок попросит у зятя!
Чтоб внучка Ульяна росла-подрастала,
И правнуков деду скорей нарожала.
Чтоб к этому времени был без изъянов
И в полном порядке дедуля ульянов!
Так будьте здоровы, живите богато,
А мы уезжаем до дому, до хаты...
А так как здесь выпивки много, ребяты,
То мы не уедем до дому, до хаты!
А так как здесь выпивки много, ребяты,
То мы не уедем до дому, до хаты!

Желаем юбиляру долголетья,
Дай Бог ему вовеки не стареть,
Чтобы могли мы на его столетье
Опять прийти и это всё пропеть!
Чтоб завершить, как надо, комплименты,
Сама к стакану тянется рука:
Пойдём под ваши мы аплодисменты,
Чтоб с юбиляром дёрнуть коньяка!

Гильдия актеров кино России, ансамбль "ГЕНОФОНД" под руководством Бориса Львовича