|
Правы «мы»
В западных обществах, где давно развит правовой подход, проблема раздвоенности решается распространением прав и на личность. «Я» может сделать что-нибудь некрасивое, но остаться правым (моральность правом не определишь все равно). В России этот дуализм не сглаживается, а со времен славянофилов, считавших правовой подход корнем западного зла, развивается.
Вот послание из времен, когда о таких вещах, как поиск общественной и национальной идентичности, еще не говорили на форумах, а интернет-форумов просто не существовало. Совсем недавно были опубликованы дневники протопресвитера Александра Шмемана, умершего в 1983 году декана Свято-Владимирской православной семинарии в США. Священник, преподаватель, автор известных и до сих пор читаемых книг по богословию задумывался, как выясняется, о том же, о чем спорили в начале 70-х Сахаров и Солженицын.
Шмеман соглашается с идеями Солженицына о необходимости морального измерения в развитии нации, о ценностях раскаяния и самоограничения. Но вот что он пишет дальше: «Это требует духовной революции, для которой в теперешнем человеческом сознании нет решительно никаких предпосылок. Мы живем в шизофрении: христианская мораль воспринята была только как мораль индивидуальная. Но в отношении своего народа, своей церкви и т. д. христиане… живут самоутверждением, гордыней и «экспансией». Откуда же взяться раскаянию и самоограничению? «Я», может быть, и уступлю, «мы» никогда не уступим».
Эта простая мысль уводит старую дискуссию в иное измерение. Действительно, где-то по пути от «я» — честное, благонамеренное существо — к «мы» — жители страны — происходит ценностный слом. Между «я» и национальным «мы» есть еще множество других «мы» — соседи по деревне, филателисты, жители Рублевки, владельцы праворульных автомобилей. Есть профессиональные и корпоративные общности. Но удивительно, как перемена масштаба меняет установки и ценности.
Что не позволено или по крайней мере не одобряется для «я», то позволено, а иногда и обязательно для «мы». Один набор ценностей для «я», другой — для «мы». Национальная общность может и должна стремиться к реализации национального интереса, выявлять и наказывать врагов, утверждаться на прилегающих территориях. Бизнес, если он хочет развиваться и радовать акционеров, должен быть агрессивным. Все это и в случае с государством, и в случае с бизнесом в пределах правил, т. е. делается (в идеале) правовыми методами. Правовой подход потому и сложился и укрепился, что выводит моральную составляющую за скобки.
Индивидуально человек может жить в соответствии со строгими принципами человеколюбия, например не давать денег под проценты. Но, будучи частью сообщества, например банковского, он вынужден играть по рыночным правилам. От личности общество склонно ждать нравственных поступков. Если личность правовыми методами, не нарушая закона, отнимет дом у соседа, то будет морально осуждена. А если такой же поступок совершит общность — бизнес или страна, — то это осуждено не будет, а будет оправдано деловым или национальным интересом.
В западных обществах, где давно развит правовой подход, проблема этой раздвоенности решается распространением прав и на личность. «Я» может сделать что-нибудь некрасивое, но остаться правым (моральность правом не определишь все равно). В России этот дуализм не сглаживается, а со времен славянофилов, считавших правовой подход корнем западного зла, развивается. Об этом говорят, в частности, материалы Всемирного русского народного собора. Стремление требовать от личности большего, чем просто реализации прав, сохраняется. Но сохраняется и даже все больше утверждается стремление оправдывать действия «мы» — государства — в терминах права и политтехнологий.
«Ведомости», 26 мая 2006 года
26.05.2006
|
