Аналитика

Вопросы реформирования образования.

 

 

Вы никогда не задумывались, а почему в Советском Союзе тяжелый, но неквалифицированный труд ценился зачастую выше, чем труд инженера, а то и ученого? Потому что мешки с цементом человека нужно еще заставить таскать, а  работника интеллектуально труда  из-за кульмана, из лаборатории или библиотеки еще вымани попробуй. Так зачем платить больше? Нужно ровно столько, сколько ему не стыдно домой жене принести. И ни копейки свыше. Но советская экономика, будем надеяться, осталась в прошлом, а зарплаты ученых и преподавателей вузов в относительном эквиваленте стали еще меньше. Потому что сохранилась прежняя логика: мол, бедных ученых нужно поддержать, чем сможем. А можем мы не очень, поскольку экономика в кризисе. Так что остается ждать, когда станем мы сильными, богатыми и процветающими. Вот тогда

науку-то и поднимем. Только вот не станем мы сильными, богатыми и процветающими без науки и без ученых. Именно в их головах все сверхприбыли, революционная экономия, а так же просто золотые россыпи, называемые иначе инновациями. Так почему же все это не работает на благо страны? Потому что не создана система включения  интеллекта в «экономический оборот», не сделан он частью экономики. Особое финансирование образование и науки – миф, который поддерживается теми, кто до сих пор боится отпустить науку и образование в рынок. Боится того, что «погибнет отечественная высшая школа и  наука». Но надо их успокоить: бояться осталось недолго. 5 лет и это действительно произойдет: именно столько еще продержаться  старые кадры. Если за это время ничего не изменится, начинать нашим потомкам придется с нуля.       

 

Нынешние попытки реформирования образования представляют собой лишь пародию на решительные действия.  «Сократить число вузов до 50!» - идея хороша, если уж государство не в состоянии финансировать все высшие учебные заведения. Но подобные решения должны быть следствием реформы, а не ее источником. Кто будет решать, каким вузам жить, а каким нет? Чиновник? А какой критерий будет главным? Вопросов здесь много, как много простора для ошибок. Но срок в 5 лет, о котором говорят специалисты, не дает право на метод проб. Срок в 5 лет заставляет принимать быстрые, эффективные и непростые решения.

Хорошо это или плохо, но страна живет при товарно-денежных отношениях. А это не только свобода ходить на рынок. Товарно-денежные отношения должны использовать любой товар, и чем он более уникальный, тем он дороже. Все, что делают люди руками, может быть воспроизведено. А наиболее уникальный товар – это интеллект. И нельзя пользоваться интеллектом, как нефтью - как чистым сырьем. Это тоже своего рода сырьевая игла. Когда мы говорим, что у нас – самые лучшие ученые, но ничего не делаем, чтобы предоставить им условия для работы внутри страны, это хуже, чем продажа нефти. Это чистая благотворительность, без всяких выгод, даже моральных или имиджевых для государства. Мы должны стимулировать создание индустрии «огранки интеллекта» здесь, у нас. Это возможно только при нормальной системе образования.          

1. Сначала - среднее.

            «Обязательное всеобщее среднее образование» – строчка главного закона страны, сохранившаяся со времен социализма. И обеспечивалась она именно социалистической «механикой государства». Сегодня общество изменилось. А мы пытаемся к новым условиям задачи приписать старый ответ. Не получается. Давайте разберемся: чего ждет общество от государства и что может дать государство.

            В России особое отношение к образованию. За исключением очень небольшого периода начала 90-х, когда коммерческая сметка вдруг оказалась ценнее для выживания, чем все научные степени вместе взятые, в нашей стране стремление к образованию никогда, начиная  с петровских времен, не ослабевало. Ломоносов не просто великий ученый. Это наш национальный герой.

            Естественно, общество выдвигает определенные требования к качеству среднего образования, которое обязательно и гарантированно для всех: поступление в вуз.  Именно это требование должна выполнить школа. И именно от ощущения несоответствия требований и реальности – напряжение, конфликты, проблемы.

Если государство говорит, что оно гарантирует «всеобщее обязательное образование» значит оно совершенно четко знает, сколько и где, в каком регионе, городе, районе, муниципалитете у него будет учиться учеников, сколько школ и учителей ему понадобится. Если государство говорит, что оно гарантирует «среднее образование» (честнее сказать – «средненькое, усредненное, одинаковое для всех»), то значит, оно совершенно точно знает, какие нужны учебники и какие учителя. Следовательно, государство совершенно четко знает, сколько ему нужно на это денег. И эти деньги должны быть заложены в федеральном бюджете, так как среднее образование гарантировано конституцией.

Гарантируется именно это: среднее, всеобщее, обязательное образование. И больше ничего. Все остальное: талантливые дети, специализированные школы, и так далее, и тому подобное -  по другим статьям бюджета.

            При этом, зная, сколько и на какое количество учеников нужно денег, государство может рассчитать сумму, которая требуется на одного ученика в год. И финансировать не образование вообще, а текущее образование конкретного ученика. Осуществляется это через договор родителей и школы: школа получает финансирование из федерального бюджета исходя из того, сколько учеников она будет обучать.

Таким образом, школы будет застрахованы от проволочек, от перетаскивания их денег на другие статьи расходов, наконец, от нецелевого использования средств - попросту, от разворовывания, а общество (родители) будут знать, что и в каком объеме они могут потребовать от школы. То есть реализуется гарантированное конституцией «всеобщее среднее обязательное образование».

            И уже на эту систему должно накладывается дополнительное финансирование: развитие образования, программы по обучению талантливых и одаренных детей и так далее, и тому подобное. Если государству, или региону, или городу, или коммерческой фирме, или общественному фонду, или родителями  нужно что-то еще в дополнение к «среднему всеобщему» – они финансируют избирательно школы и программы, гранты и образовательные центры из своих средств.

            На сегодняшний день четкость в объемах и источниках финансирования школы отсутствует. Отсюда – разброс и шатание в уровне школ и в их претензиях, отсюда – колоссальный разбег в их требованиях, в требованиях учеников и родителей. Для образования, гарантированного государством, необходима четкость: текущее образование ученика по всей стране должно быть одинаковым, и необходимо его гарантированное финансирование из одного источника – федерального бюджета.   Осуществлять текущее финансирование надо не через РОНО, регионы или муниципалитеты, а «через» отдельного ученика: родители выбирают школу, заключают с ней договор на определенный срок обучения, директор отсылает договор в казначейство и на всех учеников получает финансирование из федерального бюджета. В силу того, что казначейское исполнение бюджета наиболее надежно, деньги по дороге не разворовываются и не отсылаются на другие статьи расходов.

             Вопрос о селе.

            Если с финансированием образования талантливых детей и детей-инвалидов все более или менее понятно – в бюджете подразумеваются статьи расходов, из которых это можно осуществлять, то остается вопрос с обучением обычных детей, но на селе. К деревням применить описанную выше систему затруднительно. Если в школе учится 15 человек, то явно школе требуется дополнительное финансирование, чтобы выжить. И это уже вопрос к государству: если государству нужны села, оно их поддерживает и финансирует, значит, и дополнительно финансирует сельские школы. Если государству не нужно сельское хозяйство, значит, не нужны и школы. Звучит жестко, но справедливо. Если мы делаем вахтовый режим на Крайнем Севере, значит, мы его делаем. Если мы хотим, чтобы семьи жили там круглый год, значит, мы держим пять учителей на одного ученика и дополнительно их финансируем.

 

            Необходимость изменения системы финансирования образования назрела уже давно. И части этой программы уже реализуются, но пока… «виртуально». Школы финансируются по старому, но министерства подсчитывают, как это может быть, если мы исходим из суммы на ученика, а не из того, какая школа где расположена и насколько  пробивной у нее директор. Без действительного изменения системы мы не можем говорить о реформе образования: 10 или 12 лет мы учимся в школе, вводим патриотическое образование или нет, готовим в институт или нет. Речь о реформе образования может идти только тогда, когда осуществлена экономическая реформа, позволяющая говорить, что строчка конституции об образовании выполняется четко и полностью.

 

2. Высшее образование начинается со студента.

            Что касается высшего образования, то часть проблем здесь аналогична ситуации в среднем образовании: если перестроить систему финансировании, то вуз почувствует себя гораздо увереннее. Сегодня вуз живет за счет студентов. Ректор должен быть уверен, что если его вуз выбирает большое количество будущих студентов, то со стороны государства придет и определенная сумма на их обучение. Пока такой уверенности у ректоров нет, потому что государство дает деньги вузу, исходя из того, сколько оно может выделить на образование по общим меркам.

            Чтобы новая система начала работать, во-первых, необходимо определить, сколько денег необходимо на обучение одного студента. Во-вторых, нужно учесть, какими финансовыми возможностями на сегодня располагает страна. И, в-третьих, свести необходимые показатели, и получить ту часть студентов, которую может финансировать государство. Но это только первая, переходная часть реформы вузовского образования, которая бессмысленна без всего остального.

 

3. Научные школы.

            Сегодня необходимо создать условия для укрупнения научных школ на базе вузов. Научные школы не могут и не имеют права существовать вне системы высшего образования. И для того, чтобы запустить этот процесс, достаточно принять решение, которое даст право на исполнение научно-исследовательских работ по заказу государства только высшим учебным заведениям.  И уже вузы будут привлекать ученых из отраслевых и академических НИИ, которые придут в высшую школу и заниматься научно-исследовательской деятельностью, и преподавать. 

Очевидно, что государство в сегодняшних условиях не в состоянии содержать вузовскую науку, отраслевую науку и науку академическую. Но вывод, который напрашивается из этого положения – вовсе не в том, чтобы уничтожить науку в вузах, превратить отраслевые НИИ в лаборатории при предприятиях, а поддерживать лишь Академию. Необходимо сохранить все, сконцентрировав науку в вузах. Это мировая практика, и точно также рождались отечественные университеты, так они развивались. Нужно лишь восстановить утраченную логику развития.

Это неизбежно повлечет за собой развитие вузов, их укрупнение, что нужно приветствовать. (И уже следствием таких преобразований станет появление или определение тех самых 50-ти вузов, которые государство готово частично финасировать.) Крупные, мощные, градообразующие университеты, с сильнейшими научно-исследовательскими центрами в своей структуре  – это нормально. И это более эффективно, чем сотни мелких новообразованных вузов с разными названиями и аудиториями, но практически с одинаковым составом преподавателей… 

У нас будет меньше вузов при большем количестве студентов и преподавателей. В Бостоне всего 5 университетов, а студентов гораздо больше, чем во всех вузах Санкт-Петербурга, вместе взятых.  И какие это университеты?  Один Гарвард занимает значительную часть Бостона как города.

При условии, что научные исследования заказываются исключительно вузам, сильные НИИ объединятся с университетами, но не поглотят их. Это и даст возможность создания серьезных научно-образовательных центров, где будут созданы условия для нормальной работы преподавателей и ученых, организован поиск молодых и талантливых научных кадров из сегодняшних студентов.

Что же касается академической науки, то я глубоко убежден, что Академия  Наук должна быть общественным органом, статусным. В нее должны стремиться академики, чтобы получить статус. А сейчас получается, что Академия функционирует, как индустрия. И иерархия в индустрии чиновничья, а не статусная. И там – использование недвижимости начинает превалировать, и там – бедность академиков. Бедность академиков и богатство эксплуатирующих недвижимость.

Если государство будет распределять гранты на исследования через вузы, мы получим возрождение научных школ, улучшение финансирования высшего образования, резкий подъем рейтингов наших университетов, что стимулирует интерес к ним не только российских абитуриентов, но и студентов и аспирантов из-за рубежа.

Так финансировалась и наука в России в начале прошлого века: это был «золотой век» нашей науки - с 1880 по 1914 годы. В современной России основной поток финансирования идет через Академию наук, через отраслевые государственные институты. Такая схема разрушает научные школы. Мы предлагаем тем ученым, которые создают свои школы, под имя которых можно получить финансирование, вернуться в вузы. Вернуть в вузы современную технику, создать научные школы, чтобы студенты, еще обучаясь, участвовали в создании новых достижений науки. Мы обозначаем в федеральном бюджете, что все финансирование фундаментальной науки и научных исследований, осуществляемое из госбюджета, идет только вузам.  И все, кто хочет получать это финансирование, может это сделать только через вуз, фактически работая в нем. Таким образом мы значительно повысим качество высшего образования и финансирование науки.

Сегодня идут процессы сближения вузов и НИИ, логика научных школ диктует новые формы взаимодействия между научными коллективами и образовательными центрами. Но важно сделать эту логику государственной политикой, давая шанс вузам  не просто выжить, но развиваться и процветать.

 

4. Интеллектуальная собственность. К этому нужно добавить, что, помимо формирования крупных научных школ при вузах, важно защитить интеллектуальную собственность, продукт научно-исследовательской деятельности.  Ключевым моментом в вопросе развития науки и техники является вопрос интеллектуальной собственности: кому принадлежит открытие или изобретение, как может его использовать автор.

            На сегодняшний день российские законы не предоставляют ученому реальную возможность пользоваться своими достижениями. Результат очевиден: страна продает, а чаще всего, отдает интеллектуальную собственность вместе с человеком, ее создавшим. Наша задача создать условия, при которых мы будем продавать не интеллектуальную собственность, а результат ее разработки и внедрения – новый продукт. Для этого необходимо ввести интеллектуальную собственность в оборот: создать условия, при которых ученые могли бы распоряжаться собственной интеллектуальной собственностью, вкладывать ее в бизнес – разработку продукта, внедрение и так далее, и тому подобное. Речь идет о необходимости принятия пакета законов, создающих благоприятные условия для интеллекта и уже разработанные Комитетом Госдумы РФ по экономической политике и предпринимательству совместно с Российской Академией Наук.

.           Шаг I. «Открытие принадлежит его создателю». На сегодняшний день, государство заказывает исследования на ту или иную научную тему. Оплачивается результат – отчет по теме. Заказчик не может знать, будет ли в итоге произведена интеллектуальная собственность, будет ли сделано открытие или нет. Тем не менее именно государство распоряжается всем, что ученый получит в результате своих исследований. Необходимо сделать так, чтобы интеллектуальная  собственность – идея, открытие, изобретение - принадлежали человеку, ее создавшему. Государство не должно претендовать на то, чтобы быть собственником изобретения или открытия. Оно  может регулировать или ограничить  использование интеллектуальной собственности, если это необходимо, исходя из стратегических интересов.  И то за плату.  Такой подход - мировая практика. Мало того, во всем мире государство заказывает исследования в форме грантов. А что такое грант? Это когда результат остается принадлежать исполнителю. Оплачивается только движение в тему, поощрение перспективных исследований. То есть, таким образом, общество поощряет интеллект.

            Шаг II. «Внедрение: бизнес и интеллектуальная собственность».  Мало поощрить ученных на создание интеллектуальной собственности, на свершение открытий и изобретение новаторств. Необходимо поощрить бизнес на инвестирование разработки новых технологий, на внедрение открытий.         Для этого, государство законодательно дает возможность ученым, хозяевам интеллектуальной собственности, вкладывать ее в уставной капитал компаний, занимающихся внедрением. Это приводит к тому, что ученые получают дивиденды с использования своих достижений, а бизнес – уставной капитал, под который можно и нужно привлекать средства. Таким образом государство защищает себя от распродажи по бросовым ценам результатов труда ученых: создатель открытия или изобретения предпочтет стабильный доход на долгие годы единовременной продаже за спорную цену.

            Шаг III. «Налоги и интеллектуальная собственность». В результате того, что ученый получает возможность вкладывать интеллектуальную собственность в уставной капитал компаний, возникает экономическая ловушка, которой тоже необходимо избежать законодательно. Как только интеллектуальная собственность оказывается в уставном капитале фирмы, с нее обязаны платить налоги – налоги с имущества. Следовательно, бизнесу не выгодно приобретать интеллектуальную собственность по реальной цене, что может оказаться препятствием к функционированию всей системы обращения интеллектуальной собственности.

Государство, задача которого - не задушить внедрение открытия, а поощрить его, дает возможность платить налоги с интеллектуальной собственности через 5 – 7 лет, то есть тогда, когда открытие или изобретение начнет приносить реальный доход. Пакет таких новых законов не только стимулирует активность ученых и изобретателей, но и формирует оптимальные  условия для  интереса бизнеса к  разработке и внедрению открытий. Это уже реальный шаг к тому, чтобы страна могла предложить мировому рынку не только сырье, но и наукоемкий продукт.

Шаг IV. «Оценка и оформление». Новый закон предусматривает критерии оценки интеллектуальной собственности, разработанные совместно с Российской академией наук, а так же, условия ее оформления. Важно, чтобы оформление было максимально доступным, а плата - не выше себестоимости этого оформления. А то и ниже. Государство вполне может взять на себя субсидирование процесса оформления, дабы поощрить интеллект на работу внутри страны. 

       

 

            Богатство, как известно, развращает. И природное богатство – в особенности. Сырьевая страна может себе позволить не заботиться ни о чем, кроме как о мировых ценах на нефть и газ. Но можем ли мы себе позволить быть и оставаться сырьевой страной?

В сырьевых странах не развивается национальная экономика, наука, техника и люди. Во всех сырьевых странах сохраняется и увеличивается разрыв между бедными и богатыми. Уйти от сырьевой страны – это значит создать условия для работы интеллекта на отечественную экономику.

            В каком положении у нас сегодня интеллект? В лучшем случае мы продаем интеллект вместе с его носителем, в худшем – отдаем его, опять-таки вместе с носителем. Нам же нужно создать условия, когда мы сможем продавать результат интеллектуальной деятельности – продукт, технологии, изобретения. Для этого необходимо создать благоприятные условия для развития и работы интеллекта здесь, в стране.

 

Григорий Томчин