Аналитика

1.      РЕВОЛЮЦИЯ  - ЗАРАЗНАЯ БОЛЕЗНЬ?

 

Две – еще совпадение. Три – уже тенденция. Повальное увлечение стран СНГ революционной сменой власти настораживает. Пример, когда с легкостью можно поменять законно избранную власть, становится заразительным.  «Отгадай, кто следующий?». Грозит ли такая возможность самой России? Самое неприятное, что нельзя ответить однозначно ни да, ни нет.

            Неудавшаяся административная реформа, неуклюже проведенная монетизация льгот, накапливающиеся от решения к решению технические ошибки власти – все это недвусмысленно говорит о кризисе власти, кризисе государственности. Происходит который, кстати, на фоне растущей цены на нефть, что для нашей сырьевой экономики остается неплохим бонусом. Вот только воспользоваться им мы, похоже, не сумели. Ухудшающиеся экономические показатели при самых благоприятных экономических условиях – это ли не явные симптомы кризиса власти?

            Причины его, как водится, ищут в особенностях нынешней правящей элиты. И  находят. Вот только эти причины – иллюзорны: какая бы ни была власть, она не источник кризиса, а его следствие. Необходимо понять, почему мы сваливаемся в кризис? Да, неудача монетизации – стремление к простым решениям во власти; да, выборы губернаторов – еще одна ошибка поиска наипростейшего пути для облегчения прохождения исполнительских решений и так далее, и тому подобное. Но все это – лишь следствие отчаянного желания властных структур создать систему, которая бы слаженно и четко работала. Каждый раз называются разные причины сбоев: здесь недоработало правительство, тут – неправильно поступил чиновник, там – неправ губернатор, а там – его подчиненные. (Только думских депутатов не упоминают – видимо их влияние на положение дел менее чем заметно.) Но еще ни разу не была озвучена причина реальная и основополагающая: отсутствие внятной стратегии страны, внутри которой обосновано каждое решение и понятен каждый шаг власти.

            По сути своей многочисленные претензии к власти, которые сегодня звучат отовсюду, сводятся к одному – к требованию ответа на вопросы: а нужно это стране или нет? Кризис образования: пусть власть определится, нужна ей сильная высшая школа или нет? Монетизация льгот: пусть правительство скажет, пенсионеры должны выжить, или мы их оставляем вымирать? Демографическая ситуация: требуется, чтобы россияне размножались или это необязательно? Вымирающие регионы: государству нужен Крайний Север, Дальний Восток  и т.д. или уж «бог с ним»? И так далее и тому подобное. А ответов нет. Так как нет продуманной стратегии страны, нет четко определенных целей, нет заявленного плана развития.

            Почему же не формулируется цель развития государства? Наивно полагать, что люди, сегодня находящиеся у власти, не понимают всей важности стратегического планирования. Более того, в самом начале административной реформы была предпринята попытка организовать работу министерств, согласно их целям. И именно тогда было обнаружено, что министерства строят свою работу не по цели, а по бюджету. И основной целью государства становится  сам бюджет. То есть, живем и работаем, чтобы был бюджет, а бюджет нам нужен, чтобы жить и работать. Все бы хорошо, но государственная политика не может исчерпываться игрой слов. За каламбуром – позиция государства, которая в таком раскладе напоминает скорее философию растения: есть дождь (нефтяной?), подрастем, нет – значит останемся на прежнем уровне. Такая позиция может и хороша с точки зрения экологии, но, к сожалению, абсолютно пассивна во взаимоотношениях с внешним миром. А это чревато утратой сфер влияния, а значит, и жизненного пространства. Именно так мы сейчас и живем. И это закономерно: нет цели, нет деятельности, нет результата. Тем не менее, цель не формулируется. Почему?  Потому что это сегодня невозможно.

            С развитием рыночных взаимоотношений, каждый регион большой страны начинает строить свою жизнь, оглядываясь не на «руководящую и направляющую волю», а исходя из собственных возможностей, потребностей, наконец, исторически сложившихся особенностей. И вот тут оказывается, что все мы очень разные. И то, что хорошо для Москвы, что реально для Санкт-Петербурга, совсем не подходит Ханты-Мансийску, не работает в Якутске, не актуально для Новосибирска. Россия – многонациональное государство, с многообразием вероисповеданий и образов жизни.

            Единая стратегия развития  государства  может быть предложена только тогда, когда будут существовать механизмы дифференциации построения образа жизни, структуры  власти и политического устройства  регионов. 

            Мы только-только привыкли к мысли, что бывшие республики Советского Союза – самостоятельные государства со своим собственным цивилизационным путем развития. И то, что произошло в Кыргызстане – яркая демонстрация того, чем заканчиваются конфликты навязанного и исторического образа жизни. Политик европейского типа Аскар Акаев, сформировавшийся в самом европейском городе Союза – в Ленинграде - проиграл в конфликте с традиционным построением власти – в клановой борьбе. И смешны заявления госсекретаря США о том, что они надеются на  демократические преобразования в Кыргызстане. Надеяться можно только на киргизские преобразования, которые, я уверен, будут иметь мало общего с европейской демократией.

            И в этот момент, когда на первый план явственно выходит конфликт образов жизни, конфликт цивилизаций невозможно отвернуться от того, что почва для такого конфликта существует и внутри нашей страны, внутри единого государства. 

            «Единая Россия» - это не просто расплывчатое название для удобной партии, это великий самообман, в котором пребывают власти, да и все мы, граждане, по отношению к собственной стране. Единая Россия – это мечта, которая сегодня дальше от воплощения, нежели Единая Европа, хотя в первом случае мы и имеем одно государство с четко определенными границами. В  21 веке границы становятся вторичным признаком государства, что и демонстрирует нам, кстати, Европа. В 21 веке происходит деление по образу жизни. И вот здесь-то мы и оказываемся у разбитого корыта.

            Образ жизни формирует традиция и то, что мы привыкли называть идеологией: некая верхняя цель развития государства. Увлекшись играми в экономику, реформаторы упустили из виду то, что экономика, даже либеральная, не отвечает на вопрос «зачем?». Что же касается традиций, то здесь у нас есть, чем похвастаться.  Причем каждый из регионов большой страны будет «хвастаться» чем-то своим. Петербург – европейским лоском, Москва – российским размахом, Бурятия – буддистской уравновешенностью,  Татарстан – восточной централизацией, Кавказ – своими кланами, Дальний Восток – китайским трудолюбием… И так далее и тому подобное: каждый из регионов демонстрирует свой уклад жизни, который мы вот уже 300 лет пытаемся выдать за европейскую цивилизацию, а последние 15 – еще и за европейскую демократию. И почему нам не верят?

           

 

        

2.      ДАЙТЕ РЕГИОНАМ СУВЕРЕНИТЕТА.

           

            Именно рыночная экономика сделала различия между регионами принципиальными. Если при тоталитарном режиме и соответствующей экономике различия в образе жизни легко приносились в жертву магистральному движению к идеалам, то прагматичный рынок не может игнорировать детали. Различные условия жизни: природные, культурологические, исторические, - требуют глубокой трансформации властных решений. А возможность такой адаптации ограничена единой системой власти, «заточенной» под определенные цивилизационные ценности. А если цивилизации разные?

            С петровских времен Россия воспринимается, как  страна одной цивилизации – европейской. И стремимся мы к тому, чтобы «догнать и перегнать» европейское общество. Это уже фатально по определению: ориентация на повторение чужого опыта ставит нас изначально в зависимое положение. Более того, в действительности невозможно всей страной догонять одну цивилизацию. В этом наш Большой Исторический Самообман. Чуть ли не всё многообразие мира уместилось в границах нашей Родины: коктейль национальностей, вероисповеданий, образов жизни. Система цивилизационных ценностей никогда не была единой в границах Российской Империи, Советского Союза, не стала она более единообразной и в границах сегодняшней России.        От отличий на уровне систем расселения: хутора или большие деревни; от вопросов брака: многоженство  или моногамия; вероисповедания: буддизм, ислам, христианство, до проблем построения власти и профессиональной ориентации: воины, земледельцы или оленеводы, - все регионы России живут по-разному, вынужденно приспосабливаясь к единым требованиям, исходящим из московского центра. Двойной стандарт организации власти в регионах – норма сегодня. «Теневое» устройство власти присутствует, чуть ли не в каждом субъекте Федерации, являясь одной из основных причин сбоев в прохождении решений сверху вниз. В рамках существующего сегодня государственного устройства на местах формируется гибрид исторически обусловленной структуры власти и той системы, которая навязывается сверху. Это факт: о самых крупных демократических достижениях всегда докладывают регионы, которые славятся самым недемократичным устройством. Двойной стандарт делает непрозрачной систему управления для взгляда сверху. Двойной стандарт – самая благоприятная среда для коррупции. И вместе с тем, это – неизбежность, когда единая система государственного устройства проецируется на столь разнородное общество, каким является Российская Федерация.

            Если рассматривать страну в этом ракурсе, то становится понятным, почему при стремлении усилить центральную власть, мы получаем обратный результат. Власть усиливает давление на рычаги, которые не обусловлены реальными властными инструментами в регионах. В результате, мы получаем только перенапряжение на высшем уровне и ноль эффекта на местах. Такая ситуация и называется кризисом власти.

            Государственное устройство каждой страны вырастало из глубинных потребностей данного общества, основанных на традициях, мировоззрении, характеристиках социума. В России ряду регионов такой возможности не дали: навязанное политическое и государственное устройство вступает в конфликт с местными условиями. Результат – сепаратизм регионов, кризис власти, коррупция.

            Бороться с негативными проявлениями этого конфликта можно только одним способом: устранить причины самого конфликта. Вывести «теневое» государственное устройство, «теневые» рычаги власти в регионах на свет, легализовать исторически обусловленный образ жизни, дать возможность регионам «догонять свою цивилизацию». Что это значит? Предложить такую форму взаимоотношений центра и регионов, при которой возможно и сохранение единого государственного пространства, и многообразия форм правления, форм построения власти.

            Можно ли дать возможность регионам развиваться согласно своему собственному плану и сохранить единое государство? Можно ли предоставить регионам возможность самим формировать собственное политическое устройство, оставаясь частью России? Почему нет? Если Европа сегодня двигается от различных государств к единому стилю проживания, почему мы не можем предложить альтернативу: единое государство и различные стили проживания.  В гротеске: от наследственной монархии до муниципальной республики. Тем более, что именно в таком опыте нуждается сегодня мир, столкнувшийся с чрезмерным информационно-коммуникационным сближением различных образов жизни, при сохранении глубинных различий цивилизационных ценностей.

            Если Россия не сможет договориться со своими регионами, то перспективы и мирового сообщества – туманны.

            В том же случае, если у нас все получится – появятся ответы на самые актуальные вопросы согласования проживания различных цивилизаций в границах одного жизненного пространства.

            Разрешение регионам «догонять свою цивилизацию» - развиваться согласно исторически сложившимся принципам и ценностям – снимает внутреннюю напряженность и делает страну управляемой в той части, которая касается согласования совместного проживания: вопросы единого экономического пространства, социальных гарантий, прав граждан, силовых структур, страновой коммуникации. Уже не требуется продираться сквозь препятствия, создаваемые местными властями для маскировки истинных механизмов принятия решений. Использование традиционных властных рычагов не требует гигантских усилий или насилия. В этом случае, Федерация уже в состоянии разработать единую стратегию развития государства, включающую в себя всю мозаику целей и миссий отдельных регионов, согласно их возможностям и потребностям. В обратном случае, нам не избежать мучительного процесса перехода из кризиса в кризис в том или ином регионе, что может закончиться либо окончательным распадом на удельные княжества, либо закреплением зависимой роли страны, как сырьевого придатка. А на другое в состоянии перманентной нестабильности рассчитывать трудно.          

           

             

            3. ОТ ПОЛИГОНА К ДЕМОНСТРАЦИОННОЙ ПЛОЩАДКЕ

           

            Решение проблем внутреннего устройства власти открывает для страны и возможность прорыва на мировом уровне. Естественным образом Россия занимает только ей свойственную нишу и начинает играть свою органичную роль:  роль площадки, на которой демонстрируются и апробируются правила совместного проживания ведущих мировых цивилизаций.

            Три цивилизации, три образа жизни. Викторианская Англия была уверена, что несет прогресс и просвещение, навязывая свои ценности другим цивилизациям. Со временем к просвещенным людям пришло понимание, что цивилизация - понятие широкое. И то, что нам, уверенным в себе экстравертам-европейцам представляется благом, для  восточного человека оказывается дикостью. Но понимание этого – удел немногих. В массе своей, западноевропейская цивилизация, авангардом которой вызвались быть США, и сейчас демонстрирует агрессивное навязывание своего образа жизни – так называемого «общества потребления».

            Восточно-китайская цивилизация организована на иных принципах и ценностях. Несмотря на давление общества потребления в мировой экономике и адаптации национальных экономик к стандартным схемам, восточное сообщество далеко не полностью встраивается в идеологию потребления. Собственная философия, древние традиции самосовершенствования, превалирование внутреннего мира над внешним – все это делает ценности общества потребления наносными, поверхностными.

            Играя в «желтую угрозу», опасаясь высокой численности населения Востока, так называемый остальной цивилизованный мир совсем не учитывает простой факт: в Китае и Индии в самой ментальности отсутствует предрасположенность завоевать другую страну, навязать другой стране свой образ жизни. Китай даже во всех своих поселенцах, диаспорах не стремится консервировать свой уклад. Во многом китайские кварталы живут так же, как и общество стран, в которых они расположены. И обособление китайских кварталов происходит не изнутри, а снаружи: это то общество, где они находятся, старается отстраниться от них. 

            Таким образом, Восток характеризует с одной стороны «не агрессивность», как некая философия, с другой стороны, - самодостаточность. Мы можем сколь угодно говорить об отсталости Индии, но там - стабильность экономики и демографический взрыв. Экономическое развитие, отсутствие социальных волнений и социальных переживаний, бурное демографическое развитие, и единое государство.

            Таким образом, порядка 2,5 миллиардов человек живет в иной цивилизации. И при этом, европейцы в массе своей не осознают, что это так. И уж абсолютно игнорируется третья цивилизация, которую до последнего времени историки относили к цивилизации восточной.

            Сегодня становится понятно, что мусульманские страны демонстрируют свой вариант развития, свой образ жизни, который отличен и от европейского, и от китайско-индийского. Исламскую цивилизацию отличает агрессивность в распространении своей цивилизации, возрастающая в четкой зависимости от степени сближения цивилизаций в условиях экономической и информационной унификации планеты. 

            Все три цивилизации находятся в самом непосредственном соседстве, с каждым годом сближаясь информационно, технологически, экономически. Если еще совсем недавно, расстояния играли роль барьеров между цивилизациями, то сегодня планета превращается в настоящую «коммунальную квартиру», где различие образов жизни неизбежно приводит к конфликту. Только в одном случае это конфликт внутренний и затяжной, а в другом случае – явный и даже кровопролитный.       

            Донор и реципиент. Начнем с того, что в Европе становится невыгодно ничего производить. Динамично и благополучно развиваясь, Европа пришла к тому, что обилие социальных гарантий делает производство на ее территории невыгодным. А навязываемое обществом потребление растет. Таким образом, экономически развивать производства в Европе не выгодно, а социально необходимо обеспечить всех высоким заработком и успешной карьерой.  Все это происходит на фоне, если не демографического кризиса, то явной остановки роста населения. Известно, что в развитых европейских странах возникают естественные ограничения на количество детей в семье.  И сколько не воспевай прелести материнства и отцовства, больше их не будет. Преодолеть барьер в «1,5 ребенка на семью» смогли только США, да и то за счет гигантских вложений в программы поддержки многодетных семей, усиленной пропагандой. Если Европа и сможет себе позволить такое же, то гнет социальных программ на экономику станет еще тяжелее.   

            А в это время динамично растет население в Юго-восточной Азии, которое требуется обеспечить работой.

            Вместе с тем, сокращаются расстояния, развивается мировая инфраструктура, увеличиваются возможности и потребности перемещения людей и материальных ценностей по миру. Очень скоро Юго-восток будет обеспечивать европейскую цивилизацию всеми материальными ценностями.  Оставаясь лишь внешне обществом потребления, а внутри себя сохраняя свою самобытность, он станет материальным донором для Европы. И это неизбежно вызовет конфликт: конфликт «менеджера и рантье». «В конце концов, он же ничего  не делает! Может пора его ограничить немножко? Тем более что его-то мало, а нас – много.»

            Вряд ли этот конфликт проявится в каких-то неблагоприятных решениях, политической напряженности, но он будет формировать картину мира на человеческом уровне. И благодаря исконной «не агрессивности» Востока, у Запада еще есть время для поиска формулы совместного проживания. В обратном случае, поглощение Востоком предрешено.

            Агрессия плюс агрессия. Что же касается конфликтов с исламской цивилизацией, то здесь агрессивные проявления неизбежны. И исламская цивилизация и западноевропейская характеризуются активной позицией в своем распространении, а значит, неизбежны столкновения интересов и конфликты. Как бы то ни было, исламский терроризм – это именно проявление конфликта цивилизаций, какими бы другими причинами он не объяснялся и не вызывался. Поиск формулы совместного проживания – это не вопрос гуманизма, а вопрос выживания и тех, и других. Пока не понятно, насколько это осознанно на всех уровнях, но для объективного взгляда очевидно: победа над терроризмом невозможна. Единственный путь – создание условий, при которых его существование станет реально не выгодным. Какие это условия? Пока ответа нет. Но поиск его следует вести там же, где находятся варианты решений проблем  кризиса государственности в России.   

            От полигона к демонстрационной площадке. На пространстве нашей необъятной Родины, от  западных границ до Охотского моря, встречаются следы или признаки всех трех влиятельных мировых цивилизаций. Да, в европейской части России, особенно в крупных городах, чрезвычайно сильно влияние европейского общества потребления. Помимо удаления от Москвы, не только в километрах, но и в инфраструктуре,  спадает влияние общества потребления и, естественно, нарастает влияние восточных цивилизаций: уход в самодостаточность, как с точки зрения обустройства жизни, так и в мировоззрении. Наконец, ряд регионов демонстрируют свою духовную солидарность с исламской цивилизацией, а это означает и формирование соответствующего образа жизни, уклада. И все это разнообразие называется «единой Россией». Соответственно, мы получаем внутри одного государства конфликт цивилизаций, неизбежный в процессе сближения, в условиях самого тесного контакта и  постоянных взаимоотношений. И речь идет даже не о чеченском терроризме – это только одно из проявлений внутреннего конфликта, во многом спровоцированного неуклюжей политикой и криминальными интересами. Я говорю о кризисе власти.

            Что, собственно, такое «кризис власти»? Это невозможность заставить работать страну, как единый механизм, направленный на реализацию своей цели. С одной стороны, нам не ясна цель. С другой стороны, страна не может работать как слаженный механизм. И все это – звенья одной цепочки. Если на территории большого государства присутствуют все три цивилизации, то и развиваться они могут только своим цивилизационным способом.

            Что предлагается властью сегодня? Что-то вроде «двигаться в сторону западной цивилизации». Прекрасно. Я, лично, «за», хотя вызывает вопрос разумность игры в «догонялки» на страновом уровне.  Но 2/3 населения страны не разделяют моего стремления принадлежать обществу потребления, поскольку им ближе иные цивилизационные ценности. В итоге, как в басне «Лебедь, рак и щука», воз и ныне там, поскольку двигаться мы можем только в разных направлениях. Соответственно и систему власти в этих условиях не выстроить: не будет она работать, какой бы стройной, вертикальной и сильной она ни была.  Какой же вывод напрашивается из всего вышесказанного? Только один: дать возможность каждому «догонять свою цивилизацию». 

            И вот тогда Россия, оставаясь единым государством, станет именно той площадкой, на примере которой будет найден ответ: «Как нам всем тут жить вместе?». Пока мы – лишь полигон, на котором обкатываются одна за другой все самые болезненные мировые проблемы. Пора менять имидж.

            Можно сделать Россию унитарным государством, при наличии Башкортостана, при наличии Северного Кавказа, при наличии образа жизни в Якутии, на Дальнем Востоке? Ответ  - нет. Соответственно, чтобы избежать нарастания конфликта, который неизбежно будет приводить к волнениям внутри страны, к политическим метаниям и лихорадке во власти, надо дать возможность регионам развиваться так, как они это умеют. Можно это сделать в одном государстве? Конечно. В каждом штате Америки – свои законы. Никто не мешает Баварии иметь свою конституцию и быть частью Германии. Европа стремится к одним целям, объединяя разные государства. Безусловно, мы не найдем в истории мира абсолютно точных аналогов, но их и не может быть. Ведь все варьируется от местных условий. Сегодня надо осознать, что наши условия диктуют принципиально новое построение взаимоотношений федеральной власти и регионов.

           

 

 

 

 

4.      ПРАВИЛА СВОБОДНОГО ПОИСКА

           

            Основной вопрос, который возникает при обсуждении соединения различных устройств регионов под одной крышей одного государства: а что удержит регионы вместе? При всем многообразии образов жизни, укладов, культурологических и прочих отличий, выжить мы можем только вместе. Только вместе мы можем содержать эту армию, способную охранять эти границы, только вместе мы можем создать эти коммуникации, способные связать эту территорию, только вместе мы можем обеспечить рабочими руками эту экономику без угрозы полного растворения в потоках дешевой рабочей силы из Юго-Восточной Азии. Таким образом, регионы страны объединяет взаимная необходимость друг в друге, а разделяют только искусственные барьеры, которые пора  снимать. Ведь в 21 веке форма государственного правления все больше становится только ярлыком, который присваивается наиболее эффективной системе использования сложившихся рычагов власти. Для России эта эффективность – в единстве многообразия.

            Поучительный опыт СНГ, когда бывшие братские республики стремительно удалились от «старшего брата», только получив такую возможность, показывает, что надежды удержать независимые государства общими интересами – наивны. Поэтому, речь не может идти о разделении единой страны на регионы, которые останутся вместе благодаря общей выгоде. Россия – это единое государство и даже в страшном сне не присниться его делить. Для России в существующих границах отделение любой ее части означает потерю страны, Родины, корней, национального самосознания.  О чем  тогда мы говорим, проповедуя возможность регионам развиваться, так как они умеют? Именно о разрешении регионам ставить и достигать своих цивилизационных целей, выполнять свою миссию в историческом развитии. Естественно, такая возможность должна быть закреплена в государственном устройстве, во взаимоотношениях центра и регионов.

            Прежде всего, речь идет о реальной, а не «видимой» Федерации. Один из признаков Федерации – равноправие регионов. В нашем же случае есть еще деление на республики, края, области, города федерального значения, автономные округа. В Федерации, которая сможет обеспечить единство страны и права регионов, каждый регион должен быть равным в своем праве определять собственное устройство власти.

            Это не секрет: любое решение центра по поводу построения структуры власти вызывает различную реакцию в регионах. Скажем, назначение губернаторов. Если мы имеем дело с удаленными от центра регионами, где сильны влияния восточной цивилизации, а это значит – патронализм, то назначение губернатора – это плюс к его авторитету и силе, это более стабильное устройство власти. Если же мы говорим о европейской части, то губернатору выборному доверять будут значительно больше, нежели назначенному, а значит и работать ему будет значительно проще. Если на Кавказе борьба за власть носит клановый характер, значит и выборы, и назначения будут диктоваться интересами и влияниями кланов. Соответственно, нужно ли играть в эти игры или лучше дать возможность региону выработать свой механизм образования власти, учитывающий социально-исторические особенности?

            Таким образом, если откровенно взглянуть на положение дел, становится ясно, что невозможно существование одного способа возникновения местной власти при таких существенных различиях в построении региональных сообществ. Значит, требуется создать механизм, позволяющий варьировать детали построения власти внутри регионов. Важно, что механизм этот будет реализовываться на федеральном уровне. Не все регионы и не сразу получат такую возможность: слишком много зависит от экономического положения дел. Если регион - экономический реципиент, и живет за счет федерального бюджета, то и его самостоятельность в создании структуры власти ограничена. Если же регион - донор, то он в состоянии оценить, как ему эффективнее развиваться дальше и что для этого нужно.

            Первоначально, такие изменения не будут очень заметными: ведь и сейчас к власти приходят именно те люди, влияние которых обусловлено особенностями данного общества. Отличие только в легализации механизмов. Но с течением времени, форма правления, отвечающая культурологическим особенностям региона, позволит осуществлять его развитие в том направлении, для которого есть все предпосылки. Не чувствуя давления сверху на уровне цивилизационных ценностей, регион более полно будет использовать свои ресурсы для развития, для выполнения своей миссии.

            Но культурологическое «разбегание» регионов вовсе не означает их территориальную обособленность. Напротив, снятие искусственных барьеров, призванных маскировать истинное положение дел в регионах, истинные рычаги влияния, позволит, наконец, создать единое экономическое и коммуникационное пространство. Сегодня, несмотря на стремление к унификации устройства государства, на региональном уровне существуют серьезные барьеры, мешающие свободному передвижению рабочей силы и капитала по стране, затрудняющие реализацию масштабных федеральных проектов.

            Более того, именно легализованные различия регионов позволят создать единую стратегию развития страны: равные права в самоопределении и различные функции и миссии регионов на федеральном уровне создают все условия для эффективного стратегического планирования, так как снимают противоречия. При попытке развиваться в одном цивилизационном направлении, мы получаем «передовые» и «отсталые» регионы, что, естественно, тормозит общее движение. Если же мы перестаем навязывать регионам несвойственные им цели, то они становятся открытыми для любых предложений, связанных с перспективами развития.  Такой подход гарантирует интенсивное развитие, так как не требует усилий на «выравнивание» региональных отличий.

            Естественно, что новые взаимоотношения центра и регионов находят свое отражение и в системе налогообложения, в перераспределении финансовых потоков, причем не всегда в пользу регионов. Наконец, понятие «регион» может подразумевать иное деление федерации: необязательно сохранение регионов в тех границах, которые есть сейчас. Логичным было бы где-то укрупнение федеральных единиц, а где-то, наоборот, дробление. Новые принципы разделения – скорее социально-культурологические, нежели территориальные, - могут подсказать иную структуру Федерации.

            При таком дифференцированном подходе к развитию регионов, к построению систем правления внутри них, иное звучание приобретают политические партии. Очевидно, что в такой системе, партии имеют право быть только общефедеральными. И укрупнение партий – уже не следствие желания власти искусственно сократить их количество, а логичное требование новых условий, когда необходимо на федеральном уровне согласование интересов различных слоев общества. Роль политический партий – выработать условия и отстоять интересы своих избирателей на федеральном уровне, несмотря на все различия регионов. Соответственно, возрастают требования к партии, к ее возможностям. Парламентская Федерация – та система, при которой возможно существование и сильной федеративной власти, и сильных политических партий.   Интересы же регионов, как субъектов Федерации остаются в ведении Верхней Палаты, объединяющей представителей регионов – таких, какие нужны регионам, выбранных тем способом, каким определят регионы.

            Сейчас невозможно ответить на весь спектр вопросов, возникающих при попытке представить такое устройство Российской Федерации. Но этого и не нужно делать. Нужно дать возможность новому устройству прорасти в Федерации, как прорастают исторически обусловленные и культурологические отличия, несмотря на любое давление сверху. Только попытка посмотреть на страну, как на объединение различных укладов и образов жизни, и принять это, рождает новые взаимоотношения, новые условия, дает толчок развития в совершенно новом направлении, освобожденном от тирании навязанных ценностей.

            «Образ жизни» и «качество жизни» - понятия разные. И если «образ жизни» должен остаться неприкосновенным для влияния извне, то повышение «качества жизни» - цель и смысл существования государства. Но  что значит «улучшение качества жизни» – каждый регион, каждое общество должно определять само. Защитить право решать самим, в чем наше счастье – вот основная социальная потребность человека 21 века.

            Сегодня мы наблюдаем, как переламывает Восток требование западной цивилизации изменить свой образ жизни, называемое «демократическими преобразованиями». В этой борьбе возникает противостояние, конфликты, терроризм. Но мало понимать ошибочность этого пути. Важно суметь предложить альтернативу, показать возможность иного подхода. Только Россия может это сделать.