|
Промышленная политика как метод детоксикации
Пока у нас не случилось «ломки», мы и не догадывались насколько мы «нефтезависимы». Финансовый кризис проблему высветил явно и беспощадно: обмелевший денежный поток обнажил голое дно. Экономические успехи оказались фикцией, и кроме сырьевой отрасли, как выяснилось, рассчитывать нам просто не на что.
Не было бы счастья, да несчастье помогло: излечение болезни начинается с ее осознания пациентом. Только сейчас, наконец, можно ожидать, что все разговоры о развитии промышленности, высокотехнологических производств и об инновациях перестанут быть просто разговорами, а смогут быть услышанными и, более того, реализованными. Самое время для того, чтобы создать условия для развития реального сектора экономики. Другого случая может уже и не быть. Очередной подъем цен на сырье окончательно и бесповоротно может похоронить отечественных промышленников. А пока у нас есть время – год-полтора…. для детоксикации.
О необходимости промышленной политики говорили давно. Во многом, смысл этого словосочетания в условиях становления рыночной экономики ускользал от экспертов. Закоренелым «рыночникам» в нем виделся призрак плановой экономики, а откровенным производственникам – повод для получения дополнительных субсидий от государства. И то, и другое совершенно неправильно и абсолютно бесполезно.
Сегодня на промышленную политику следует смотреть иначе - через призму финансового кризиса. И суть промышленной политики выражается просто: создать оптимальные условия для промышленного развития со стороны государства. Причем, в оптимальных условиях здесь будет числиться и отсутствие чиновничьих препон при реализации проектов.
На сегодняшний день именно это представляет наибольшую проблему для российского бизнеса (если отвлечься от паники по поводу кризиса). Заставить чиновника работать так, как надо, возможно только одним способом: прописав ему правила принятия решения, нарушать которые он не сможет. То есть прописать не запреты, а разрешения. Только таким образом государство сможет стимулировать те проекты, которые ему необходимы, закладывая базу для развития промышленности.
Во что сегодня упирается любое дело, любой стартующий проект? В неработающие законы. Запреты и ограничения – всего лишь стимул, их можно преодолевать, искать и находить выходы. А вот когда в совершенно прозрачной ситуации закон не выполняется, это уже фатально для проекта.
Почему не работают законы? На первый взгляд варианта два: плохой чиновник или плохой закон. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что ни то ни другое не отвечает действительности. Более того, соглашение с любым из мнений - «чиновник – плохой» или «закон – плохой» - ни на йоту нас не приближает к главному – построению эффективной системы запуска и реализации проектов в области промышленности.
Давайте разбираться. Вот простой пример: концессия. О возможности концессионных соглашений говориться уже давно. Но много ли у нас сейчас реализованных проектов на условиях концессии? Где построенные дороги? Новые, прекрасные, пускай, и платные? Несмотря на то, что закон «О концессионных соглашениях» был принят в 2005 году, массового применения этот механизм не нашел. А почему? Да потому что, если даже есть желающие взять что-либо в концессию, чиновнику, от которого зависит принятие решения, это не нужно. Поскольку закон разрешает, а не предписывает саму возможность. А зачем чиновнику концессия? У него на этот счет нет нужной инструкции. Чтобы действие не упиралось в «хорошего» или «плохого» чиновника, у последнего должна быть внятная инструкция, регламентирующая его полномочия.
Вот если мы прописываем в законе, скажем, по концессии, что в ноябре, после принятия бюджетов, правительство обязано опубликовать перечень объектов концессий, которые оно намерено сдать в следующем году на сумму не меньше 5% ВВП, а в январе месяце опубликовать условия, и дальше, при наличии хотя бы одного предложения, провести конкурс. И с момента появления вот этого (пусть одного!) предложения до проведения конкурса – 15 дней. И все!
А затем обязательно отчитаться по показателям (чиновник вообще должен работать по показателям) - вот столько сдано концессий вот на такую сумму. Вот это для чиновника понятно и выполнимо. В другом случае – тупик и взятки за бездействие. Поскольку чиновник не может (не умеет, не создан) принять ни одного решения, которое не было бы однозначно в пользу государства. Если он не в состоянии оценить эту «пользу», он берет взятку за ничегонеделанье, чтобы обезопасить себя. В случае если в законе прописаны сроки, правила и показатели – вот тогда он с полным правом примет решение. Это не значит, что мы таким образом избавимся от коррупции, но статус взятки изменится – это уже будет «взятка комфорта» за более выгодные условия, причем условия удобные для бизнеса. С этим уже можно жить и работать.
Мы не открываем Америку: такой подход (четкие сроки, планы и показатели) уже использовался. Нет, я не имею в виду соцсоревнование… Но именно на этих принципах было построено Госкомимущество в самом начале приватизации. Невозможно было набрать целое министерство демократов, готовых работать за идею. Чубайс набрал исполнителей, которые знают, что такое отчет и подгоняют все цифры под отчет. 20 приватизированных предприятий в неделю – план. Не отчитался – плохо! Он тут же спускает в регионы каждому региональному чиновнику задание. И вперед, к победе! На стенках – графики. Этот регион – отстает, этот побеждает. И вот также по концессии - пусть будут графики…. Тогда можно рассчитывать на результат.
Другими словами, наше чиновничество надо ввести в жесткие рамки. Собственно говоря, промышленная политика на современном этапе – это своего рода корректировка подхода к чиновничеству. Не бороться с ветряными мельницами бюрократии, а просто поставить эту бюрократию в те условия, которые бы обеспечивали результат. Прописать конкретные правила взаимодействия как бизнеса с государством, так и государства с бизнесом. И здесь, чем жестче сроки, тем заметнее результат.
Вопрос корректировки сроков принятия и реализации решений – это сегодня не просто проблема эффективности. Это еще и кратчайший путь выхода из кризиса. Ведь все самые правильные антикризисные меры могут быть бесполезны, если не принимаются вовремя.
Для нашей страны вход в экономический кризис – вопрос пока не сегодняшнего дня, но уже и не завтрашнего. Он уже происходит, уже случается. Но пока еще идет этап раскачки, в процессе которой чрезвычайно важно действовать и правильно, и быстро. Причем «быстро» относится даже не к принятию решений на высших уровнях, а к их реализации, что называется, на местах. Нам необходимо стремительно ускорить движение денег внутри страны. В нормальных условиях это гарантия эффективности новых проектов, в том числе, и в реальном секторе. В ситуации наступающего кризиса – необходимое условие для того, чтобы экономика страны могла справиться с кризисными явлениями при правильных макроэкономических решениях.
У нас чрезвычайно много «тромбов» - узких мест, где финансовые потоки тормозят, вызывая тем самым лавину кризисных явлений. Поскольку у нас значительная часть экономики завязана на государство: госконтракты, госкорпорации, частно-государственное партнерство – то и борьба с тромбами – это, прежде всего, формулировка новых эффективных правил взаимодействия государства и бизнеса.
Вот простой пример: в настоящее время огромная часть экономики живет по госконтракту. Бюджет следующего года Кудрин сложил не нефтяной, и деньги все равно будут, и будут госконтракты: госпоставки на выполнение целого ряда работ, в которых будет задействована серьезная часть бизнеса. Но у нас система прохождения госконтрактов построена так, что первые деньги появляются в октябре - только через девять месяцев после заключения - и деньги не успевают быть освоенными. Так вот, необходимо прописать, что завершение всех мероприятий по госконтракту происходит в декабре-январе текущего года. Плюс обеспечить пролонгирование контрактов 2008 года на 2009 - то, что не успели освоить - без нового прохождения всех этих перезаключений. Кроме того, нужно еще принять решение о 75% авансировании госконтрактов со стороны государства. Не 25%, а 75%. Здесь так: заключаем контракт, через 5 дней ты получаешь 75 процентов денег. Это резко оживит ту часть экономики, завязанную на госконтракт. И как следствие: меньше сокращений рабочих мест, стабильные зарплаты. Более того, эти действия стимулируют аналогичные виды деятельности на рынке, уже без госконтракта. А нужно всего лишь сократить время конкурсов и аукционов до 5 дней (с 45-ти), делать документацию по упрощенной форме и увеличить количество закупок у единственного источника.
Из этой же серии – все другие варианты взаимоотношений бизнеса и государства в условиях частно-государственного партнерства. Чтобы ни подразумевалось под этим расплывчатым понятием, суть одна: там, где государство и бизнес вступают во взаимодействие, необходимо прописать строжайшие правила игры с оправдано жесткими сроками. Тогда бизнес, экономика страны в целом, воспримет сигналы со стороны государства, и мы сможем не просто выйти из кризиса, но выйти из него с приобретениями.
Ситуация назрела давно. Но кризис подстегнул ее, еще резче обозначил необходимость структурировать отношения «государство» - «бизнес», или точнее «чиновники»- «бизнес». Сейчас чрезвычайно важно дать сигнал бизнесу: определить технологию (методы и инструменты) государственного вмешательства в реальный сектор, установив, таким образом, внятные и четкие границы этого вмешательства. Для чиновников: ввести в Федеральном законе положения, ограничивающие возможности государственных ведомств и отдельных чиновников тормозить использование прописанных методов и инструментов. Другими словами – сроки, сроки и еще раз сроки. И, наконец, создать основу системы прозрачных отношений между бизнесом и властью: добиться вывода из тени практик взаимодействия бизнеса и власти в области, определяющей перспективы экономического роста в РФ.
23.12.2008
|
